– Моя ба вам все рассказала, да? Она меня очень любила, а Кэл ей никогда не нравился. Она так и говорила, что он незрелый придурок.

– Любите себя и только себя, тогда ни Кэл, ни кто-либо другой не сможет вытирать о вас ноги, – отвечаю я, провожая ее за дверь и закрывая замок на два оборота. Оставшись одна, я прислоняюсь к двери и самодовольно улыбаюсь в пустоту. Джесс права: из меня вышел бы отличный психолог, но беда в том, что в любовных драмах редко встретишь достойные моего ума загадки.

Достаю из кармана мобильный телефон, чтобы прочитать новые сообщения на форуме «Не в одиночку». Каждый день в жизни женщин Нью-Йорка происходит масса трагических событий, и лишь немногие из них отваживаются поделиться своей болью с другими. Пробежав глазами по последним обновлениям, я быстро понимаю, что и здесь все без изменений. Ни одного совпадения, ни одной характерной детали, подходящей под нужный мне профиль.

От безысходности я открываю свою электронную почту. Если не считать рекламной рассылки от магазинов, у меня только одно непрочитанное письмо от Клэр Уотсон. К короткому сообщению в три строчки прилагается внушительная подборка разных статей, характеристик, справок и прочих умозаключений, а также несколько медиафайлов с музыкой пианиста. Я включаю первый же трек, и красивая лирическая мелодия льется в комнату из динамика телефона. Робкое прикосновение к клавишам постепенно обретает не только силу, но и темп. Закрываю глаза и, откинувшись на спинку своего кресла, позволяю музыке стать частью меня. Все начинается с какой-то светлой грусти, но резкий низкий аккорд вносит свои коррективы и начинает щемить в груди. Я словно стою у развилки, не зная, куда свернуть, ведь вокруг меня столько тайн и загадок, и за каждым углом подстерегает опасность. Сомнения терзают душу, в голове клубятся вопросы, но все вдруг снова резко меняется, словно тяжелая темная ночь уступает место рассвету – яркому и ясному.

Мне во что бы то ни стало нужно новое дело, а потому я открываю глаза, разрешая себе углубиться в изучение материалов, которые Клэр Уотсон заботливо приложила к письму. Два месяца назад смерть Пола Морриса была во всех СМИ. Криминалисты изучили это дело вдоль и поперек. Журналисты рассмотрели его под микроскопом с самых неожиданных сторон. Но все было тщетно, сотни видеозаписей, мгновенно попавших в сеть, говорили больше тысячи слов: Пола Морриса загрыз его питомец Рокки, на поверку не такой уж и друг, хотя и четвероногий. Несмотря на этот, казалось бы, неоспоримый факт, читая заключение кинолога, я неожиданно снова чувствую приятную волну возбуждения внутри. Строчки плотно жмутся друг к другу. Одними губами я читаю: «…несмотря на свой волевой характер и повышенную азартность, Рокки не проявляет никакой агрессии к людям. Рокки – человекоориентированный пес, и по его поведению видно, что он по-настоящему тоскует по своему хозяину. Смею предположить, что, возможно, пес не осознает всего того, что произошло. И, как я уже писал выше, такое поведение не характерно для собаки, совершившей подобное преступление. Этот Рокки, которого я вижу перед собой сейчас, сделать этого не мог».

Однако внимание мое приковано к строкам постскриптума, написанными Клэр: «Я уверена, что Пола убили, а это значит, что я могу быть следующей! Я не могу пойти в полицию, вы мой единственный шанс».

– Ну что ж, Клэр Уотсон, вам удалось привлечь мое внимание, – шепчу я, печатая ей ответ.

Глава 2

По выходным я не работаю. Это мое правило. Мертвым терять нечего, они легко могут подождать. Что же касается живых, то, как бы я ни уважала своих доверчивых пациентов и ни дорожила ими, проблемы их настолько глубоки и фундаментальны, что пара дней тишины ничего не изменит. Чего нельзя сказать про меня. Тишина и одиночество сводят меня с ума. Особенно остро я ощущаю это осенью. С каждым новым днем, неминуемо приближающим меня к 25 октября. От одиночества я традиционно спасаюсь встречами с Джесс по субботам и раз в две недели по воскресеньям визитом в родительский дом. Мне важно быть с кем-то. Мне важно хотя бы на два дня становиться кем-то другим.

Но кому нужны правила, если их нельзя нарушать? Сегодня суббота и я отменила нашу с Джесс традиционную игру в теннис, а вместе с ней и променад по Пятой авеню в угоду новому знакомству.

Готовясь к этой встрече, я не зажигаю свечей и не включаю заунывную музыку, которой беспощадно мучаю пациентов пять дней в неделю. Будь я на их месте, то первое, о чем попросила бы, оказавшись в этих стенах, была бы тишина. Но до этой простой и даже банальной просьбы пока никто так и не додумался. Переступая мой порог, они безоговорочно принимают все и соглашаются со всем, что здесь происходит. Музыка, свечи, хрустальный шар, потертые карты Таро, ножи, хвосты и клыки животных – все это приводит их в такое оцепенение, что порой на долю секунды они даже забывают, зачем пришли. Мне нравится наблюдать за их растерянностью и какой-то детской беспомощностью. В такие моменты очень многое можно понять о человеке.

Неуверенный стук в дверь, и моему томительному ожиданию подходит конец. Изогнутая ручка плавно опускается, и в комнату входит она. Сначала я слышу ее дыхание: частое и свистящее. Очевидно, в здании снова не работает лифт и девушке пришлось воспользоваться лестницей. Наконец, переступив порог и прикрыв за собой дверь, я получаю возможность как следует ее рассмотреть. Она выше меня на пару дюймов, но при этом имеет гораздо более округлые формы: полную грудь, размера не меньше четвертого, округлый живот – порядка шести месяцев беременности, широкие бедра, отекшие ступни и пальцы на ногах, похожие на маленькие сардельки, с идеальным нюдовым педикюром. Она делает шаг вперед, и ее резиновые шлепки отрываются от пола с характерным чавкающим звуком. Слишком громко для звенящей тишины этих стен, она едва заметно вздрагивает, тревожно озираясь по сторонам. На долю секунды мне кажется, нам удается даже установить зрительный контакт, но в следующий миг Клэр делает еще один шаг вперед – и теперь она уже внимательно изучает убранство комнаты.

Каждый раз, впуская сюда нового человека, я точно сама впервые совершаю путешествие в это пространство. Стену, которую я вижу из своего укрытия, украшает множество монохромных фотографий в черных деревянных рамках. С этих снимков на меня смотрят одинокие женщины, грустные мужчины и даже группы людей, остановленные в моменте: за обеденным столом, на стройке и просто на фоне стены. Какие-то из них я приобрела на гаражных распродажах, другие купила на интернет-аукционах, но многие самостоятельно искала по ночам в интернете. Да, у нас с ними нет кровного родства, но для Джены-медиума они настоящая семья. Большая и шумная. Десятки образов, голосов, но главное, характеров и судеб.

– Добрый день, Джена, вы здесь? – спрашивает девушка, почти глядя на меня в упор.

Ну что ж, пора вступать в игру. Одернув занавеску, я выхожу из своего укрытия, приветствуя гостью сдержанной улыбкой.

– Джена?

– Да, это я, а вы…

– Клэр Уотсон, – представляется она, устремляя на меня взор небесно-голубых глаз. В детстве я и сама была обладательницей таких же, но с возрастом цвет потемнел и стал схож с грозовым холодным небом. Клэр Уотсон же повезло сохранить эту небесную чистоту. – Спасибо, что согласились на эту встречу.

Скрещиваю руки на груди. Перезвон браслетов привлекает внимание гостьи. Она внимательно разглядывает мой наряд, я же оцениваю не только ее внешний вид, но и уровень заинтересованности в этом деле. Она молода и привлекательна: длинные каштановые волосы, миндалевидная форма глаз, чувственные губы. Она могла бы быть подружкой и даже невестой, но об этом не было никакой информации в прессе. Фанаткой?

– Я не могла иначе. Вы написали, что боитесь за свою жизнь.

Она грустно улыбается, опуская взгляд, рука ложится на округлый живот.

– И не только за свою, – отвечает она, снова глядя мне в глаза.

– Вы